Технический портал о строительстве и эксплуатации ГРУ

Недавно я пошла в магазин за продуктами и обнаружила, что полка с солью почти пуста. Все, что мне удалось найти в огромном сверкающем супермаркете рядом с домом, - это несколько видов дорогой соли в изящных бутылках, привезенной из Франции. Российская "соляная лихорадка" добралась и до моего района.

Она началась с загадочных слухов, что запас соли в России уменьшается. Этого было достаточно, чтобы заставить людей по всей стране бежать в продуктовые магазины закупать соль в оптовых количествах. В некоторых регионах продажи соли выросли в 10-20 раз, что привело к резкому подъему цен. По официальным данным, опубликованным в марте, в январе-феврале цена соли увеличилась на 45%. Местные власти изо всех сил пытались убедить людей, что соли достаточно и нет необходимости делать запасы, но тщетно. В некоторых местах соляная паника перекинулась на сахар (цена выросла на 33%), и вскоре люди начали делать стратегические запасы и этого продукта.

В середине февраля сообщения о соляной лихорадке поступили из Брянска, Тулы, Тамбова, Калуги, Владимира, Воронежа, Нижнего Новгорода, Мордовии и Оренбурга. Это далеко не полный список.

Соль (и спички) всегда считались базовыми, почти символическими товарами, которые человек должен иметь на случай таких несчастий, как голод или война. В российской истории было много войн и голода, но Советский Союз славился экономикой дефицита даже в мирное время. Нехватка товаров массового потребления была культурным, а не только экономическим феноменом. Она была темой академических исследований, литературы, фольклора и, конечно, анекдотов. "К чему приведет установление советской власти в Сахаре? К дефициту песка".

Память о длинных очередях за самыми элементарными товарами глубоко укоренилась в менталитете старших поколений, на которых почти не отражается нынешняя жизнь при капитализме. Глава продовольственного департамента Москвы сказал, что на пике паники закупки соли выросли почти в 10 раз. Они постепенно снизились, но в начале марта спрос оставался в 3-5 раз выше обычного.

Очевидно, что даже Москва с ее дорогими ресторанами, торговыми центрами, спортзалами, бутиками и другими ловцами нефтяного капитала не является неуязвимой перед панической скупкой базовых товаров. За фасадом растущего богатства России, похоже, скрывается чувство ненадежности.

Растущие цены на нефть и газ приносят огромные прибыли экспортирующей энергоносители России, и их часть просачивается к простым людям. Правительство увеличило социальные расходы, что сократит количество тех, кто живет за чертой бедности. Рыночные аналитики говорят о росте потребительского потенциала; СМИ трубят о потребительском буме, а инвесторы в товары народного потребления в России радостно подсчитывают доходы. Опросы общественного мнения регистрируют рост числа людей, считающих, что их положение улучшилось по сравнению с прошлым годом и ожидающих, что в будущем году будет лучше.

Между тем Кремль консолидировал государственную власть, существенно ограничил политическую конкуренцию и ослабил демократические институты, лишив общество осмысленной роли в принятии решений. Общество, похоже, не возражает. По модели, общей для нефтяных государств, оно приняло предложенный ему контракт, променяв политические свободы на благосостояние и стабильность. Но если благополучие напрямую связано с количеством денег, выделяемых на зарплаты и пенсии, стабильность зависит от множества факторов, зачастую необъяснимых.

Хотя люди чаще ощущают экономическую защищенность, другие вопросы, задаваемые в ходе опросов, показывают отсутствие защищенности. Сравнительные результаты лучшей в России социологической службы, Центра Левады, показывают, что люди считают правительство менее профессиональным и более коррумпированным и бюрократическим, чем в 2001 году, когда Владимир Путин только что сменил Бориса Ельцина на посту президента и страна ожидала перемен к лучшему. Сегодня общественная оценка правительственной коррупции, непрофессионализма и отчуждения от народа почти такая же, как в 1998 году, когда нефть продавалась по 10 долларов за баррель, что привело к настоящему финансовому кризису.

Российский народ, похоже, с готовностью откажется от участия в политическом процессе, он не верит, что правительство заботится о нем, и не ждет, что оно обеспечит безопасность. Отчеты Центра Левады показывают, что, по мнению 70% россиян, ощущение защищенности снизилось по сравнению с 2001 годом; 65% говорят, что стало меньше радости; и 60% считают, что стало больше страха. Социолог Борис Дубин, один из самых вдумчивых исследователей общественных настроений в России, говорит о "тревожном фоне" и "растущем страхе перед равнодушным государством, постоянно отдаляющимся от населения".

Российские потребители, возможно, обладают новыми покупательскими возможностями, но они скорее поверят слухам об исчезающей соли, чем будут доверять правительству, заявляющему, что беспокоиться не о чем. Потребительский бум в России часто называют свидетельством появления среднего класса, который станет столпом политической стабильности. Но его можно трактовать и как лихорадочную попытку ухватить как можно больше, поскольку этот чудесный изобильный мир может исчезнуть в любую минуту.